Намедни появилось несколько тем с рассказами о войне, как от самих её участников, так и от родственников, которые помнят эти рассказы. Вот и я решил попробовать поделиться тем, что меня интересовало в своё время и что я успел узнать от своего отца и его однополчан.

Будет два поста из-за одного скриншота и заранее простить, если будет многовато и несколько сумбурно – я отнюдь не писатель!

Мой батя был рождён почти накануне Первой Мировой войны, в 1912 году, в Шенкурске, близ Архангельска. Семья была большой, по нынешним меркам – пятеро братьев, батька старший. Ближе к началу тридцатых семья перебралась в Питер. Отец по возрасту отвоевал и в Финскую и Отечественную, ещё два брата то же воевали и не вернулись с войны. Один сгорел в танке , дядя Юра, его именем и нарекли меня при рождении, другой пропал без вести. Младший брат встретил войну ещё мальчишкой и не воевал, пятый из братьев, ближе к концу войны был определён в военно-морское училище, и воевал, если так можно сказать, уже по окончанию боевых действий – был командиром минного тральщика сначала на Балтике, а потом на Северном флоте. Почему я написал воевал, да вот помнятся его ответ на мой вопрос « А страшно было разминировать минные поля?» « Ну как тебе сказать? Особо, конечно, не страшно, но очень запоминается, когда к тебе на мостик прилетают яйца твоего друга, командира соседнего тральщика!» И вот этот оборот навсегда врезался мне в память.

Сейчас с горечью понимаю, что мало успел узнать от отца – я родился в 50-м ( уже после смерти батьки узнал, что мама была его второй женой и поэтому я такой « запоздалый» ребёнок), а он «ушёл» в 73-м, рак лёгких, зараза, сжёг его. И всё равно я чувствую, что я очень многим обязан отцу, и в первую очередь тем, что он сделал меня питерцем, настоящим питерцем ( я надеюсь!). Именно благодаря ему, хоть и не имевшему серьёзного образования, я полюбил чтение и начал трепетно относится к нашему родному языку. Чуть ли наверное не первый подарок мне от него это, сохранённое мной до сих пор, собрание сочинений Джека Лондона, с его подписью на титульном листе первого тома и датой - 1951 год. Мне был всего годик. Батя был сильным человеком и физически и морально, да, крепко выпивал порой, но то, что на его похороны, простого человека без каких-либо особых званий собралось несколько сот человек видимо говорит о многом. Наверное это была всё же особая категория людей, прошедших страшную войну и оставшихся людьми.

Вот помню, похоже в 63-м году мы с ним вечером возвращаемся из бани в Пушкине ( батя ушёл на фронт из Пушкина, под Питером и, после демобилизации, пусть не сразу, но мы получили там однокомнатную « хрущёвку»), входим в парадную и видим двух бухих кадров лет 18-ти от роду загадивших наш подъезд, курящих, пьющих и матерящихся. Батя предложил им быстро прибраться и выметаться отсюда, на что получил ответ, что бы старый хрен валил к себе домой и не мешал отдыхать и был « послан в даль светлую»! То что было дальше я отлично помню, но так до конца и не понимаю. Батька со словами « Держи!» сунул мне банную сумку, спокойно подошёл к одному из этих кадров, взял его ручищей за воротник и, глядя ему в глаза, что-то тихо-тихо сказал на ухо. И тут я увидел то, что больше никогда не видел и думаю не увижу: харя бухого дебила резко изменила выражение и , когда батька прижал его к стене, тот стал по ней оседать и на портках его отчётливо проявилось мокрое пятно! Короче товарищ примитивно обоссался, простите. Герои резво слиняли захватив с собой пустые бутылки. Мы поднялись домой, батька был внешне спокоен, только дома, предупредив меня, втихаря от мамы, хряпнул стакан водки. И вот в то же время, я отлично помню, как он плакал встречаясь с однополчанами на День победы. Вот такими они были.

Вот год назад, когда мене предложили выйти с портретом отца на шествие « Бессмертного полка» в Пушкине, я так и не смог. Я ничего не имею против данного мероприятия, но вот как-то не считаю себя достойным « заменить» отца, даже на марше памяти, не моё это. Их память должна жить внутри нас, пока мы сами живём и, на мой взгляд, передавать её нашим детям и внукам надо как-то по другому. Вот точно не знаю как, но усиленно стараюсь привить любовь к чистому русскому языку и к самой России, своему внуку 6-ти летнему, волею судеб родившемуся и живущему в Калифорнии, вроде выходит – он пишет и читает неплохо, а уж чистоте его речи могут позавидовать многие так сказать «обитатели» русского сегмента интернета. Может это и будет небольшим взносом в дело памяти его прадедов!
Что-то я много расписался, тоскливо мне тут, в « пендостане»! Ну ладно, простите старого хрена, перехожу к основной теме:

В О Й Н А

Про Финскую батя не любил говорить, был на ней рядовым, как-то раз сказал, что не та это война была и подготовлена к ней армия была хреново. Много народу положили неудачными действиями. Сам там тяжелейший ревматизм получил и поэтому не был призван на момент начала Отечественной. Войну встретил в начале сентября 41-ого, в 76-м истребительном батальоне. Этих батальонов при обороне Пушкина было два 76-й и 77-й. Вот тут История пушкинских истребительных батальонов описана их история. Есть ещё и списки, в которых батя числится среди выживших после первых боёв. Сформированы они были из рабочих и студентов Пушкина, в том числе и девушек, и прикрывали, как могли, отход основных войск. Бои шли всего 3-4 дня, батька говорил, что потерь и попавших в плен было очень много - опыта не было, очень трудно было противостоять немцам, имевшим на тот момент, прекрасно обеспеченный, обученный личный состав с большим опытом боевых действий. Ещё батя несколько раз говорил мне, что огромным плюсом фашистской армии был отлично подготовленный средний командный состав в лице унтер-офицеров, чего нам не хватало первые пару лет. Ему удалось уйти из Пушкина одному из последних, с ним выходили ещё 6 человек студентов, одни из них был убит снайпером при подходе к Пулковским высотам. Вышедших из этих батальонов передали в 1-й стрелковый полк дивизии народного ополчения и на укомплектование 2-й отдельной истребительной роты 72-ого истребительного батальона. Так батя начал эту войну, которую ему удалось закончить в должности командира стрелкового батальона в 45-м в Кёнигсберге. Весь период блокады Ленинграда был естественно внутри неё. Вскользь он несколько раз упоминал, что побывал и в штрафбате, обещал как-нибудь под настроение рассказать почему, но так и не успел. Подробности узнал из уст его однополчан, уже на его похоронах и расскажу об это в конце своего поста.
Из всего , что я сумел найти о его боевых действиях в начале войны, есть только вот этот обрывок наградного листа.

.

Подробнее читайте на yaplakal.com ...

194 +