2016-10-12 12:48 |
У Алешки маленькие, маленькие ручки. И такие же, совсем-совсем детские ножки. Мама, улыбаясь, называет его галчонком, а сам Алешка, кажется, сам тому и рад: галчата - птицы проворливые, смекалистые.
Увидят червячка, и раз - нет его уже. Туда-сюда носятся, и все им любо, и говор у них смешной.
Алешке мамка всегда говорила - батьку слушай, батька тебе скажет, как дальше жить. И Алешка верил, свято верил, что батька - главный мужик на Руси. И в доме что починить не проблема ему, и картоху он жарил вкусную, с "пенками". Вовремя отскребал ее от сковороды ложкой, ворочал, соли сыпал чуток, и есть ее можно было даже голью, без всего. И мать, глядя на него, улыбалась.
"Смотри, Алешка, вырастешь - будешь как батька. Учись с него", - говорила мать, и на лице ее расцветала улыбка. - "Галчонок ты мой".
Алешка и учился. Хоть и пять лет всего мальчонке, а во всем помощник - отец дом чинит - инструмент какой поднесет, собаке лапу сломанную латает - дощечки нужные отыщет. И были во всем тишь и гладь, да Божья благодать.
А только не было печали, да черти накачали. Зимой мать пошла белье полоскать, да простыла. Лежала-лежала, да и померла.
Стоял у холма насупившийся батька, когда мать хоронили. А Алешка не понимает еще ничего - сказали ему, что матери нет больше, велели цветы на холм класть. Ему и невдомек, что случилось - малой еще. Цветочки поклал, а сам спрашивает:
"Батя, а мамка когда придет?".
Батька бубнит себе под нос, а толку что? Мальчонка не знает, что мать домой не вернется.
***
Алешке семь уже, он большой совсем. И в доме где доски прибить, сам знает, и картошку вовремя ворочает.
Батя странный стал: видно от смерти Алешкиной матери заболел, по вечерам лыка не вяжет, ходит - шатается.
Алешка уже научился: батя орет - надо за водкой к соседям бежать. А не побежишь - батька ремень свой со штанов стянет и давай хлестать. А нахлестанному как по дому работать?
***
Время прошло, да только лучше не стало. . .
Алешка вышел из дому на первый снег посмотреть. А там и снега-то нет: поземка одна. И по поземке скачут галчата маленькие. . .
В голос заревел Алешка, как пуля сорвался, прибежал на кладбище, упал на холмик:
"Маменька, родная, что же мне делать? В доме-то ничего и не осталось. . . Батя из дому вчера сковороду унес последнюю, остались ложки да кастрюля. . . Вернись, мама, батя без тебя с рассудку сходит. . . "
Галчата попрыгали по первому снегу да домой побежали.
И Алешка домой побрел дальше жизнь проживать.
***
В доме голые стены да Алешка - даже кровати нет никакой. Спит Алешка на куче старой материновой одежды. Холодно, бока щиплет, волосы чешутся, а уж лучше, чем на холодном дощатом полу.
Батя приходит изредка, либо спит, либо орет. Щеки красные, пальцы большие, как морква. Придет- упадет, слова не скажет. А проснется - давай Алешку хлестать, за дело - не за дело, не разберется.
А что скажешь ему? Против батиного ремня да кулака что ответить можно?. .
***
В январе, когда снегу намело так, что холмик мамки и не найти было, совершил Алешка самый большой грех: услышал, как батька орет, а домой без водки пришел. Батя, за стену держась, поднимается, рукой за дверь схватился.
Уж ремня не достает, нет уже его, а рукой замахивается:
- Ты мне что выпить не несешь? Толку нет от тебя, дармоед!
Алешка не ревет, у Алешки слезы сами собой катятся, а сам молчит.
- Батя, не бей! Так не на что выменять-то, в доме хоть шаром покати. . .
- Ах ты сукин сын, пользы с тебя никакой! Только жить мешаешь!
И как заедет со всей дури Алешке по голове. У Алешки аж кровь из носу идет, а он стоит и плачется:
- Батя, нету дома ничего, не ругайся. . .
Батька посмотрел по сторонам - и впрямь нет ничего, стоит дом, а внутри пусто. Только Алешка есть.
А на Алешке валенки.
- Сволочь ты мелкая, - говорит батька, - дай сюда обувку, хоть на бутылку хватит.
Алешка назад пятится.
- Батя, чего ты? У меня ж обувки нету больше. . . Ты ботиночки мои отдал уже. . .
- Сволочь проклятая! - орет батя, - Батьке своему жадишься помочь! Ах ты дрянь последняя!
***
Бежит Алешка по снегу, холод, мороз за нос хватает, шапчонка слетела еще у крыльца. А за ним ковыляет батя, красный, одутлый, тухлым пахнет.
Да только далеко ли мальчонке от мужика убежать?
***
Снимает батя с Алешки валенки, приговаривает:
- Так-то тебе, сволочь, знать будешь, как батьке не помогать. Так-то тебе, дрянь, знать будешь, как отца чтить надобно. . .
Уходит батька по снегу, а Алешка лежит в снегу, кровь с носу каплится, тельце порошей заметает. . .
***
Просыпается батька с утра, но чует неладное. Голова не свежая, вспоминает, что было. . .
Сам-то заснул в подворотне у кого-то, там хоть от сеней тепло шло. Встал с чужого порога. . .
И почуял он то, чего в душе давно не являлось - заботу об Алешке. И вспомнил он все, что было накануне, и так плохо ему стало от этого, что не знал он, куда себя деть.
Вернулся он домой, а давай орать:
- Алешка, выходи! Я тебя не трону, извиниться пришел!. .
А только нет дома Алешки, и стало там еще пустее, чем обычно.
Пошел он по соседям - мало ли кто видел, что с сыном сталось. Почуял он то, что раньше для него неведомо было. И горит на душе, и хоть сквозь землю провалиться готов. И жену он вспомнил, и улыбку ее, и картоху, и сына-галчонка.
Пошел по соседям, а кто то двери закрывает, то не видел ничего. Дошел уже почти до поля, и слышит, как люди стоят да говорят что-то про мальчонку без валенков.
Подбежал к ним, а они его сторонятся:
- Уйди, проклятый, сын твой в госпитале лежит! Довел до чего мальчонку. . .
Остался один на улице батька. Что делать ему, идти куда?
Сам ведь провинен, что валенки забрал. . .
Пошел он снова по соседям. Говорит, что виноват, что сынишке на госпиталь надо, а только не верит никто.
Нашелся наконец один добрый сосед, который увидел в нем истинное раскаяние. Дал он ему несколько рублей и говорит:
- Купи ты Алешке новые валенки, да такие, чтобы весь свет завидывал. Оставил ребенка в такую стужу без обувки, так хоть извинись, как полагается.
Побежал он что есть ног на рынок, купил новые валенки, красивые, с рисунками.
***
Стоит батька у госпиталя, войти боится, а в руках пара ботиночек. Мялся-мялся, но вошел.
Рассказал он врачам, что произошло с ним и с сыном. Сказали ему, что одного только мальчонку привозили на неделе.
Батька за медсестрой идет, боится. Мнет в руках валеночки, думает, что сыну сказать. . .
***
- Вот, - говорит сестра, - Сын твой лежит. Заходи к нему, ненадолго только.
Открывает дверь батька, а там коек несколько. И тут на всю ивановскую раздается:
- Батька!
Батя как сквозь лед провалился, пот ручьем катится, и в душе чувство, которое давно променял на выпивку. . .
- Алешка!. .
Бежит батя к койке, смотрит на сына, и во взгляде его такой опыт, такая усталость от жизни, что самому страшно.
Алешка давно отца таким не видел, обнял его, поцеловал в обе щеки.
- Алешка. . . Ты прости меня, дурака. Я тебе валенки новые принес. Ты смотри какие красивые! Я на работу устроюсь, научусь, и тебе еще новую обувку куплю, галчонок!. .
Алешка как будто назад вернулся. И мать будто рядом была, и отец рукастый. . .
И стало ему так светло, как после потери матери не было:
- Спасибо, батька! Только мне валенки не нужны больше. . .
- Что ты болтаешь, сынок?
Алешка стянул с себя простыню. У Алешки после коленок ничего не осталось. У Алешки больше не было ножек.
- Батька, мне ножки отрезали, я их заморозил сильно. Но я же смогу по дому починять? Батька? Чего ты плачешь?
------------------------------------------
От автора: Историю рассказала бабушка, переписано на художественный лад мной.
Язык повествования и ошибки преднамеренные, попытка стилизации.
©marijka. lem.
Подробнее читайте на yaplakal.com ...
