Предыстория. . . Дело движется к ночи. Минируем подходы к посту со стороны близлежащих строений. РГН для этого очень удобная граната. Чека выходит из корпуса вслед растяжке очень легко.

Не то, что из запала УЗРГМ, коими снабжены РГД-5 или Ф-1. Сейчас, по прошествии лет, я делал бы все по-другому, проще и эффективней.

Но тогда опыта было мало, да и в военном училище этому не учили. Конечно мы изучали все штатное вооружение мотострелковой роты и применяемые мины в вооруженных силах. Но вот отдельные темы остались только в теории. Ну типа применение индивидуальной аптечки (о чем я рассказывал в своих рассказах ранее).
Хотя надо сказать большое спасибо нашим преподавателям, которые при всяком удобном случае передавали нам все свои знания, умения и прививали необходимые навыки. К примеру не каждый выпускник пехотного училища мог похвастать, что ему приходилось надевать гусеницу на БМП. А вот наш преподаватель отогнал мехвода-срочника от его "разутой" учебной машины и приказал курсантам самим вернуть "гуслю" на БМП-2. Да и нам самим было интересно. Вот и здесь приходится путем проб и ошибок самостоятельно обучаться минированию подходов к позициям при помощи подручных средств.

***
Шаримся в паре с моим бойцом по заброшенному огороду. Первую РГНку прикрутил к дереву проволокой на уровне головы и протянул растяжку среди остатков садовых растений вдоль щербатого забора. Однотипной проволоки там полно, так что растяжка не выделяется на общем фоне.
Гранату замаскировал обрывком ветоши, хотя можно было этого не делать - со стороны забора ее почти не заметно, а ночью так и вообще не видно. Но, как говорится - если что-то делать, то делать это надо хорошо.

Любой, кто попытается проникнуть в прореху в заборе так или иначе зацепит растяжку. Тот, кто уже имеет боевой опыт, услышав щелчок запала бросится в сторону. Ну это при условии что он не желает получить пару лишних царапин и неожиданное "бум" по ушам.
Три секунды это пропасть времени и можно успеть заныкаться в каком нибудь укромном месте, куда не залетают осколки чужих гранат.
А четыре секунды - это в боевой обстановке время достаточное, чтобы "добежать до канадской границы". Хотя не стоит исключать вариант, когда неосторожный пешеход "ничтоже сумняшеся" падает на землю. При этом зеленый колобок гранаты рванет вверху и вероятность поражения будет выше, чем у гранаты находящейся на поверхности земли. Тут уже каждый сам кузнец своего "счастья".

Ну а мы пока куем свое маленькое "счастье" и ночной покой. Времени у нас много. Гранат полно. Надо "сажать алюминиевые огурцы на брезентовом поле". Первый огурец есть. Продолжаем. Готовлю вторую ловушку для установки гранаты по типу "качелей". Это когда наступаешь на какой-нибудь предмет, а он с другой стороны приподнимается и опять звучит нежелательный бум!
Конечно РГН граната слабенькая, больше пугает, чем ранит, но нам этого "бум" достаточно, чтобы приготовиться к встрече "нечаянного огородника".

Сзади, в глубине двора сидит на обшарпанном стуле мой боец и готовит растяжки из проволоки, что хозяин использовал для устройства виноградника. Хотя скорее всего это была хозяйка.
В деревянном доме, скорее подходящем под иллюстрацию выражения "ветхая избушка", мы видели открытки с текстом на украинском языке. Получатель - женщина. Открыткам наверное лет по двадцать. Теперь внутри нет даже колченогого табурета - все, что можно было использовать в хозяйстве вывезено\вынесено, ну а хлам покрыт слоем пыли. В том числе и разбросанные письма, открытки. Почти вплотную примыкает новостройка большого кирпичного дома. Пока только хорошо вырисовываются стены. Крыши нет.
Жива хозяйка или нет? И кто этот новый хозяин, что строит основательный дом на ее участке?

***
Слышу подлет мины и вжимаюсь в землю. Опять! Который раз в этом месяце? Это уже стало какой-то традицией - ни дня без миномета. Хорошо бы не привыкнуть, а то еще начнет нравиться. Как американские горки тинейджеру. . .
Взрыв, ударная волна. . . Но в этот раз мина попала в стену, что от нас меньше трех метров. Даже на полметра ближе и она ударилась бы в грунт.
О! Тогда я уж точно не сидел бы сейчас за столом не тыкал бы пальцем в клавиатуру. Даже не надо иметь богатую фантазию, чтобы представить последствия.
Осколками нас бы точно порубило в фарш, а так эта чугунная капля попала в кирпичную стену "нового чеченского" недостроя. . . Осколков для нас минимум, а ударная волна, как обязательный бонус. Хотя в этом, конкретном случае, волна не самое страшное.
Чем-то смахивает на удар подушкой весом этак с тонну, или две. И тут результат зависит от силы и направления движения "подушки".

Это на открытом пространстве. Но вот не дай бог, чтобы эта самая волна застанет вас внутри замкнутого помещения, типа комнаты. Тут уже ситуация меняется кардинально. Последствия для человека разнообразны, ибо организм не может мгновенно адаптироваться к резкому скачку давления и иногда прекращает жить.
Мастером в это деле преуспел РПО "Шмель" и его термобарические собратья. Человеки даже в соседних помещениях сидят как живые. . .


***
Очнулся я от странного звука - рядом хрипит наш прапорщик. Встаю и пытаюсь затащить его в дом, держа за плечевые лямки бронежилета. Тяжелый. Сто кило, плюс снаряга килограммов двадцать. Вокруг пыль и куски кирпича. Кое-как прячу его внутри деревянной хибарки с открытками, что стоит рядом и бреду за помощью.
Мои парни реагируют на меня сразу, почти без слов и мы выносим прапорщика из руин к дороге. Я начинаю оказывать первую помощь. Обстрел продолжается, но я этого не замечаю. Вижу происходящее, как в трубу, ну или словно в туннеле. .
Ножом срезаю свитер и "хебешку". Вижу, как двигается перебитое ребро и серое легкое. Крови мало. Два укола промедола. Наматываю бинты и бойца грузят в БТР.
Забираюсь на броню к люку командира и мы стартуем.

Надо довезти! Очень надо!


***
За время командировки я видел много убитых и раненых, но особое положение среди них занимает именно люди, которых ты знаешь лично. Вот ты с ним только что разговаривал, делил еду, воду или патроны, отдавал команды и тут его нет. Вернее он есть, но назвать ЭТО человеком затруднительно. Останки. . . Какое емкое и отвратительное слово. . .


БТР летит по дороге как шустрый, бежево-зеленый кит. Заныриваем в ворота молочного завода и останавливаемся. В моем "туннеле" появляются живые, целые люди. Прапорщика начинают грузить на носилки. . . Все, что мог для него я уже сделал. Мне надо назад. . .



Часть 1. Яблоко в голове

"Два промедола я вколол!"- кричу я в след двум санитарам, что уносят моего прапорщика на носилках.
Или мне тогда казалось, что я кричу?
"Разворачивайся"- это уже водителю БТР и он начинает рисовать звездочку движениями машины вперед-назад, направляя ее к выезду из молочного завода.
Теперь наша база располагается здесь. Всем своим существом осознаю - "Довез, довез, довез!", делаю выдох и тут со мной начинает твориться странное. Такое ощущение, что меня выключили, вырубили правой в челюсть. Это выглядит так, как будто прекращает поступать воздух в дизельный двигатель и он начинает сопротивляться движению.
Упирается, тормозит на спуске многотонную махину тягача. Вот и я сползаю по броне вниз. . .

Меня то ли подхватывают, то ли поднимают с асфальта и ведут в бывшее здание дирекции молочного завода. Перед глазами появляется лицо командира. Что за глюки? Да нет, я слышу его голос.
Так он здесь! Вот не ожидал встретится, но теперь я спокоен за своего прапорщика. Пытаюсь что-то говорить, но понимаю, что у меня это плохо получается.
Представьте, что вы откусили большой кусок от яблока и начинаете говорить. Вы правильно строите предложения, ясно понимаете смысл, но соответствующий звук не получается. И выплюнуть этот кусок не можете, да и прожевать не получается. Вот такое ощущение. Причем яблоко растет и из куска становится целым.
Оно застревает где-то между ушей и упирается хвостиком в основание затылка. И речь становится похожа на то, что вы пытаетесь выдавить из яблока слово-червяк и выплюнуть его наружу. Однако не получается. Затем концентрируюсь, набираю воздух и на выдохе выплевываю целую группу червяков, изображающих из себя членораздельную речь.
Приехали. . .


***
Меня тащат в санчасть, отнимают автомат и сажают в углу комнаты. Пытаюсь разобраться в себе и привести в порядок мысли. На операционном столе кто-то лежит и над ним склонился хирург.
Военный в форме подполковника держит над столом лампу. Долго, очень долго идет операция. Я сижу в углу и не могу понять: Как так? Я вроде бы все тот же, но тем не менее не владею своим телом? Снимаю шлем. Весит он где-то два с половиной килограмма, но легче голове не становится. Да как так то? Шевелю головой, клацаю челюстью, словно японский карп. И надолго мне это состояние рыбы?
А смогу ли я восстановиться до состояния человека разумного? Кто-то подходит ко мне и начинает спрашивать. Рядом со мной стоит еще один и отвечает за меня. Это один из наших офицеров.

Мы выходим из санчасти и поднимаемся на второй этаж. где располагаются остатки нашего Отряда. Я как-то был здесь один раз и с тех пор мало чего изменилось. Окна все так же заложены книгами и кирпичами. На полу разложены пластмассовые ящики на которых мы спим. В проходе между ящиками лежит оружие. Я узнаю среди железного вороха свой АК-74м. В свое время я намотал на основание мушки тонкую ленту из медицинского пластыря и эта узкая, белая полоска сразу показывает мне, где лежит мой верный механический товарищ.
Ну и немного помогает при стрельбе в сумерках. . .

Беру свой автомат и разряжаю его. И тут замечаю, что окружающие очень внимательно смотрят на меня.
Вот так просто - бросили свои дела и наблюдают. Эти рожи надо было видеть! Кривлю рот и получается что-то типа улыбки. Кладу автомат в общую кучу и все вокруг расслабляются.

Зеркала нигде нет, а то я бы обязательно в него посмотрелся. Наверное моя рожа требует постороннего вмешательства или на худой конец теплой воды и мыла. . .
Через какое-то время меня вызывают в санчасть и я иду туда с сопровождающим. Теперь это медосмотр: глаза, язык, молоток по нервным окончаниям и прочие штуки. Доктор что-то пишет, но во дворе начинается обстрел и весь первый этаж - штаб и санчась эвакуируется в подвал. На входе в подвал бронированная дверь.
Так это бомбоубежище!
Старое доброе советское бомбоубежище на случай атомной войны. Пропускаю всех вперед и сажусь на ступеньки возле двери. Народ внизу заглубляется подальше, ну а мне лучше здесь. Небольшой сквознячок думаю мне не повредит.
А минометом здесь нас не достать. Никак. Да и не привык я как-то от обстрела прятаться в атомном бомбоубежище - ни обзора, ни вариантов для маневра. Но тем не менее снизу из подвала поднимается штабной и закрывает бронедверь.

Сравнение с мышеловкой напрашивается само по себе. Помнится, что в грозненском изоляторе, что находится за Сунжей, так попалась группа иностранцев-арабов. Их фишку перевели в холодное состояние быстро и незаметно от основной группы - они сидя в подвале, и не чухнулись. Зато потом ОЙ!
Мы такие пушистые, ни с кем не воюем, Дудаев денег не платит. . . В общем сидим, починяем примус.
Или не было арабов? Пожалуй что и не было. Через какое-то время дверь открывается и кто-то из спецов говорит, что обстрел кончился. Бреду на улицу. . .


***
Со штабными мне не комфортно. Вспоминается какой-то высокий чин с револьвером на бедре. Вот именно - на бедре! С револьвером! Между собой мы прозвали его шерифом.
Ну вот какая от него помощь в перестрелке? Хотя о чем это я. . . У шерифа другие обязанности, это наше дело коня напоить, индейцев погонять. Осматриваюсь вокруг салуна.
Окрестности Техаса почти без изменений. . . Свежий воздух с примесью порохового дыма и кислого запаха чугуна, новые воронки на асфальте. Не, ну а что я ожидал увидеть? Разгуливающего по территории молочника в белом фартуке? А
х да, белый фартук! Надо вернуться к доктору.

В санчасти народу прибавилось. Теперь есть еще один, "с яблоком в голове". Бронежилет и разгруз - в хлам, дикие глаза и нервный тик на лице. Стало быть я выгляжу похоже.
О, нет! Лишь бы меня не видели таким мои домашние.
Нам делают какие то уколы и дают таблетки, а затем отправляют восвояси, но на выходе слышу сквозь "яблоко" в голове - ЭВАКУАЦИЯ. Что за хрень и с чем ее едят?
Мысль - надо бежать, но куда? Вокруг стемнело, а ночью уже никто и никуда не бежит. Иду спать к своим. Пытаюсь найти свободное место на лежанке из ящиков, но в темноте ничего не вижу. От слова - совсем. Кое-как укладываюсь на ощупь и лежу.

Как наступило утро не помню, но меня уже ищут и растолкав сопровождают на улицу. Я тащу свой автомат и при выходе из здания присоединяю магазин. На улице уже стоит колонна БТР-80.
Забираюсь в один из них, который мне указали. Диванчики десанта и пол залиты бурыми пятнами. Машина пуста и я выбираю место наводчика. Если БТР предназначен для перевозки раненых, то экипажи могут быть не укомплектованы.
А я тут как тут - офицер с высшим пехотным образованием и небольшим МВДшным уклоном. Проверяю заряжены ли пулеметы, настраиваю прицел, кручу маховики и ставлю их на стопора. Теперь готовиться к бою для меня обычное, само собой разумеющееся дело. Все должно быть работоспособно и готово к применению, боеприпасы под рукой, но ничто не должно мешать и излишне шуметь.

Теперь это можно отнести к привычке, как и то, что с началом боя появляется какая-то внутренняя улыбка, что-то похожее на полуоскал. Страха уже нет, а есть что-то похожее на осторожную злость, во время кипиша иногда превращающееся в азарт.



Часть 2. Пирожки и прапорщики

В боковом люке появляется долговязый СОБРовец и насторожено смотрит на меня. "Это мое место. " - словно ревнует он.
Я рычу что-то в ответ и лезу на левый диванчик десанта, вставляю автомат в бойницу. Меня не надо просить дважды и, если случись чего, постараюсь забрать с собой побольше "чехов" любым другим инструментом.

Долговязый занимает место, где только что сидел я и повторяет мои действия почти один-в-один.
Так. Долговязому можно доверять - видно, что он здесь не первый раз. Внутрь набивается еще народ и колонна трогается. Через некоторое время мы проезжаем кладбище и стоящий "свечой" горелый БТР.
В нем сжег свой бушлат зампотех-ВВшник с которым мы позже подружились. Верх бушлата обгорел у него тогда настолько, что его пришлось выбросить и по молочному заводу он рассекал в подстежке, сильно смахивающей на стеганый ватник с серым меховым воротником.

Они тогда решили помочь заглохшему бензовозу, но колонна ушла и оставила их одних. Шакалы не преминули воспользоваться ситуацией и напали на малочисленную группу. Погиб наводчик пулеметов, несколько человек было ранено, но тогда удалось уйти через кладбище. . . Еще немного работы колесами и колонна выезжает из городской застройки в поле. Теперь можно немного расслабится, но неожиданно приходит головная боль.

В таком состоянии я приезжаю в Толстой-Юрт.


***
Эта деревня встречает нас залпами Градов. Ракеты уносятся куда-то к Грозному.
На раскисшем поле стоит Ми-26. Вот уж сарай, так сарай! Задняя аппарель опущена и на ней стоит военный небольшого роста, прапорщик-авиатор? Начинают таскать раненых.

Прапорщик принимается шмонать всех, кого несут в вертолет и тех, кто идет сам. Лазит по карманам, по разгрузке, за пазухой. С оружием, боеприпасами и прочим железом на борт нельзя.
Подходит моя очередь и прапор ловко освобождает карманы и разгруз от всякого железа. Забирает автомат, сигнальный пистолет СПШ, шлем и много еще чего и передает кому-то из бойцов, что прибыли вместе с колонной. В разгрузе остается только фляга с водой. Затем руки прапорщика лезут под куртку, хлопают по карманам, по телу.
Это возмущает меня до глубины души и я что-то активно пытаюсь говорить, но получается жалобно. Резко вырываюсь из его рук и иду внутрь вертолета - Я что уже не солдат? - бьется в возмущенном мозгу. "У него там что-то есть за пазухой!" - это уже прапор.
Но сопровождающие нас СОБРовцы не выражают признаков одобрения. Эта процедура им отвратительна, не меньше, чем мне. Еще немного и прапору может прилететь в побритую харю. Он это понимает и отстает от меня. Начинает занимается следующим.

Я нахожу свободное сиденье и занимаю его. Нет я еще солдат и готов сражаться!
Ишь рукастый какой - что-то за пазухой. . . Это мой штатный ПМ за пазухой! Еще перед вылетом из Москвы я одел оперативную кобуру под летний комплект формы. Сверху - бронежилет, куртку и разгруз. Штатное место для пистолета в разгрузе занял СПШ - сигнальный пистолет старого образца, похожий своей формой на оружие Пушкина и Дантеса при их встрече на Черной Речке.
Вот прапор, ну гад, все прощупал! Даже мое оружие "последнего шанса". . .

Так солдаты носят последний патрон или последнюю гранату на всякий случай. А я вот ношу ПМ под мышкой на всякий "пожарный". Хорошо, что я не отдал ему пистолет. Солдат без оружия словно голый и беззащитный новобранец в бане.


И вот что еще. На базе было полно всякого оружия. Изъятого и найденного. Автоматы, пулеметы, двустволки и прочая дребедень, но вот пистолетов не было. Наверное такая война была "безпистолетная". . .
Ухмыляюсь своим мыслям и вижу глаза бойца, что лежит на носилках около меня. он тоже еле заметно кивает, тоже думает о чем-то своем. Вертушка начинает вращать лопастями содрогаясь всем корпусом - мы взлетаем. . .


***
Посадка на аэродроме Моздока.
Первыми колонна УАЗиков-"батонов" увозит тяжелых. За такими как я - ходячими приезжает ГАЗ-66. Забираюсь по заднему колесу в открытый кузов и грузовик трогается в сторону построек на краю аэродрома.
Я, конечно знал, что "шишига" тряский автомобиль, но чтоб настолько. . . Сидеть в кузове невозможно и я стою держась за борт. Где водила находит эти ямки-трамплинчики? Вроде и по бетонным рулежкам едем, а не по проселку, но нет же!
Трясет по-взрослому. Так в тряске, обдуваемые свежим, южным январским ветерком подкатываем к большой палатке типа "УСБ". Сгружаемся и заходим внутрь.

В палатке стоят двухэтажные кровати и кОзлы для носилок. Едва успеваем расположиться, как внутрь заходят две женщины с большим эмалированным тазом в сопровождении военного.
Одна из них поднимает платок - "Угощайтесь!" В тазу лежат пирожки. Все, кто способен есть берет по ОДНОМУ пирожку. "Берите! Берите еще!" - но никто даже не дернулся. " Несите тяжелым. . " - выражаю общую мысль. Сопровождающий военный уводит женщин из палатки. . .
Даже сейчас, спустя много лет, вспоминая эту картину подкатывает ком к горлу. Простые русские женщины напекли снеди сколько могли и принесли ее в госпиталь, раненым. Почему-то вспоминаются рассказы деда о войне. О другой войне. . .

В смятении мыслей меня и еще одно "яблоконосца" забирают из палатки и ведут в здание госпиталя. Собрата по несчастью я уже видел на молочном заводе.
Куртка у него целая, а вот головной убор подкачал - танковый шлемофон с большими ушами. Войдя в госпитальный корпус поднимаемся на второй этаж. На площадке лестничного пролета стоит банкетка и оборудовано место для курения.
Чем и занимаются двое - солдат-срочник и прапор. Что сегодня за день такой? В школе прапорщиков выпускной что-ли? Нас обоих зовут в кабинет к доктору-яблочнику. Смотрим с собратом друг на друга - два сплошных комка грязи.

Вспомнилось, как на молочном заводе, в бетонном ангаре с дырами в перекрытии от попаданий миномета с нами сидел корреспондент журнала "На боевом посту". Мы тогда расположились вокруг костерка на который положили проволочный ящик от молочной продукции. На ящике разместились консервные банки где на огне грелось их содержимое.
Мы сидели вокруг костра на таких же ящиках и каком-то хламе. И тут зашел офицер в идеально чистой полевке и сумкой через плечо. Он прогнал с ящика солдата-срочника и уселся сам.
Увидев наши осуждающие взгляды он произнес: "Мне еще в метро в Москве ехать, а грязного туда не пустят". . .


***
Мы снимаем с себя одежду и обувь и заходим в кабинет в одних носках. Доктор осматривает нас по-очереди, берет наши "ксивы" и заполняет документы:
"Вам на второй пост!" - "?!?".
Оказывается здесь, около аэродрома развернуто три госпиталя, которые зовут постами. Первый - армейский им. Бурденко, второй - от мед. управления МВД и третий, в надувных палатках, от МЧС.

Выходим из кабинета и начинаем одеваться. У соратника на пол падает кошелек. Он поднимает его и начинает осматривать содержимое. Денег как и не бывало, хотя справедливости ради надо сказать, что какая-то мелочь оставлена.
Курильщики испарились вместе с дымом от своих сигарет. Одевшись спускаемся во двор, где встречаем солдата-срочника. Он провожает нас до второго поста по дороге интересуясь:
"А правда, что больше всех досталось спецназу МЧС?".
Морщу лоб и пытаюсь понять - что это вообще за подразделение и на кой им сдался Грозный-95? "Кого видят, того и бьют. " - дипломатично уходит от разговора напарник. Так за светской беседой мы попадаем в соседнее здание.
В руках заполненные врачом-яблочником синие бланки. Минно-взрывная травма - вот как называется сорт наших яблок, а попросту контузия. . .


Часть 3. Вояж госпитальера

Во втором здании новый кабинет и новый врач. Он изучает клинопись латиницы и начинает задавать вопросы.
Вот тоже нашел во мне собеседника, ага! Щаз я кааак расскажу! Да еще в движении, словно танцор индийского "катакали".
У них каждое движение обозначает эмоцию или слово, хотя и танцор из меня нынче хреновый. Медсестра ведет меня в палату. . . Не ну как в палату. . . Большую комнату с кроватями, а там нас таких туристов из Грозного полная банка маринованных огурцов.

Приземляюсь на одну из коек, где сидят еще двое. И вот, что характерно - полная комната народа, молодых озорных парней, а тишина. Полная тишина. Редко когда услышишь сказанную фразу или вопрос "Курить есть?". Я вообще не курю, сегодня не говорю, да и выпиваю со спортивным отвращением. Внезапно вижу знакомое лицо.
Так это же лейтенантик с "Шилки", которого я встретил второго числа на ул. Лермонтова! Он все также мал и краснощек, словно школьник на последнем звонке. . Все так же носит новую синюю офицерскую шапку и она даже ничуть не испачкана. "Ты как здесь?" - киваю ему. Он не отвечает мне, только пожимает плечами. Видать не узнал. . .

В дверь входит медсестра.
Полноватая женщина средних лет в белом халате. В руках держит ЧЕТЫРЕ шприца. Один в правой руке в полной готовности к применению, а еще три между пальцев левой руки.
Прямо белый ниндзя, ни дать ни взять. И вот эта машина для инъекций называет мою фамилию. Я не верю своему счастью, но поднимаю вверх руку. Она продирается сквозь лежбище военных котиков ко мне: "Документы покаж!"
Достаю удостоверение и раскрываю перед ее лицом. " Обнажай!" Я делаю удивленные глаза. "Правую руку и ягодицу!" Покоряюсь и она делает два укола в вену на руке и два в опорную часть тела. Все четыре укола мне одному.

Я начинаю думать, что выбран мед. персоналом для опытов, или на мне решили выполнить план по уколам?
"Готовься на скальпель". Что?! Какой скальпель? Нет, точно на опыты пустят! Или яблоко из головы можно только вырезать? А иначе ни как? Опять смятение чувств. . .

Проходит минут пять или около того, снова заходит "белый ниндзя": "Пошли!" И уже по дороге - "Отправляем тебя в Москву. " Спасибо, конечно, но у меня здесь соратники, подчиненные, боевые друзья. Но моего желания никто не спрашивает, а доводят до медицинского автомобиля типа "батон" и , оставив документы сопровождающему, покидают.
"Взводный!"- знакомый голос с носилок, что проносят мимо. Да это ж мой прапорщик! Нет, сегодня точно день прапорщика. И в этот раз я доволен обилию прапорщиков в нашей стране.
Жестом приказываю несунам грузить бойца в мой УАЗ. Им все равно, а у меня появляется знакомый попутчик.

Мы оба обладатели посадочного талона на ИЛ-76"Скальпель" для перевозки раненых, следующего в Москву, а по сути - домой. Ну должно же было нам повезти в конце концов. . .


***
Наш прапорщик мерзнет. Свитер, летний китель и тельник я срезал с него еще в Грозном, когда забинтовывал ему дыру в боку. Помню еще перебитое ребро и легкое, которое за ним шевелилось.
Эх! Надо было еще прорезиненную оболочку от перевязочного пакета сначала приложить, чтоб не было пневмоторакса, но поздно вспомнил. Обошлось.

Сверху он накрыт одеялом, но снизу только тонкий брезент носилок. Вот от них и идет холод. Пока соображаю как ему помочь, приходит водила и мы мчим к "скальпелю".
"Потерплю!" - это прапорщик на радостях проявляет энтузиазм. Но все-равно накрываю его своей курткой - шевелить тело с осколком в позвоночнике не хочется. Нас грузят в самолет и мы взлетаем. Кто-то просит пить, но стюардесса, похоже занята. и тут в дело вступает фляга, что ждала своего часа у меня в разгрузе.
Достаю НЗ и начинаю, как товарищ Сухов ходить от койки к койке и угощать страждующих водой. Попутчиков с ранением в живот обхожу стороной - им вроде как нельзя.
И тут появляется стюардесса. Она явно недовольна и заставляет меня занять свое место и "пристегнуть ремни". Летим, у меня состояние железного дровосека, которого вовремя не смазали.
Видать сказываются уколы. . .


***
Приземляемся и откидывается аппарель. Нас встречают. Правда без табличек и плакатов.
Начинают разбирать "своих": Министерство обороны, МВД, отдельно Внутренние Войска. Моего прапорщика забирают в госпиталь ГУВД. Я не спешу выходить из самолета - пусть сначала грузят других. С фруктом в голове я уже свыкся, да и говорить ни с кем не хочу.

В конце концов остаюсь один - все разъехались. Свободных мест не осталось. Остался только один "батон", в котором меня отвозят в санчасть при аэродроме Чкаловский.

Там раздеваюсь в какой-то каптерке и иду мыть ботинки. Зимний комплект формы хоть выбрасывай. Рукава куртки и задняя часть брюк в бурых пятнах крови. Сказывается то, что раненых зачастую перевозили на диванчиках десанта.
На груди и передней части штанов пятен камуфляжа практически не видно из-за грязи. Все решено - брюки я больше не одеваю. Похожу в летнем, а то из приличного общества буду изгнан и поселен в дворницкой.
Возвращаюсь в коридор - где меня уже ищут и ведут в столовую. Столовая закрыта и убрана - стулья задвинуты под столы, приборы сложены на раздаче.
На кухне, где-то в глубине горит свет и возятся две поварихи. Одна из них выносит тарелку с пюре и тремя огромными котлетами, компот и что-то еще. Начинаю есть.
Медленно с расстановкой. Есть не хочется, но надо себя заставить, да и сыт я. . . яблоком.
На кухне украдкой плачут две поварихи.

Неужели они знают что-то, что не знаю я? Или это у меня такой жалобный вид и тонкая шея? Заканчиваю ужин и меня опять зовут. Это за мной вернулся экипаж из госпиталя внутренних войск.
Кто бы вы думали? Правильно! Прапорщик и водитель на волге-универсале. Прощаюсь с гостеприимным Чкаловским и мы едем куда-то в ночь. Фары выхватывают из темноты пешехода.

Первая мысль - стрелять? Или нет?
Тьфу, а не пора ли переключаться на мирную жизнь. . .


***
Ночую в госпитале ВВ. В палате я один, горит ультрафиолетовый, синий свет. Выхожу в коридор - не могу находиться один. Заметил, что инстинктивно стою за колоннами так, чтобы с улицы меня было почти не видно. . .

Утром приезжает из управления дежурная машина с нашей сотрудницей - сдаю ей пистолет. Пытаюсь разговаривать, но быстро устаю, и понимаю бессмысленность этой затеи. Да и катакали за ночь я не освоил. За мной уже приехали из Центрального госпиталя МВД.
Вот это забота! Или тут есть скрытый смысл? Удивлен, но еще не осознаю хорошо это или нет. Опять же госпиталь МВД ближе к дому. Да и к ВВ я не имею никакого отношения. Вновь едем.


***
Москва.

Люди, машины - все двигаются свободно и беззаботно, а я с заднего сиденья смотрю на чердаки - выискиваю снайперов. Это теперь тоже привычка. Нет, надо избавляться самым нещадным образом!

В госпитале меня помещают в одну палату с собратом по несчастью с молочного завода. День проходит в бесцельном времяпрепровождении - наш лечащий врач на выходных.
Нахожу в отделении весы. Когда уезжали в командировку я весил 75-76 кг. Теперь 68 кг.
Хочешь похудеть? Спроси меня - как!

На ночь я ставлю на дверь пустую фляжку в качестве сигналки. Не хотим, чтоб нас застали врасплох.
И это тоже привычка. Сна нет.

Постоянная мысль - как там наши? Храни их Бог!

А наутро пришел наш лечащий врач и жизнь потекла совсем в другом русле.



Но эта война для меня уже кончилась. . . почти.


©Jagerdt



.

Подробнее читайте на yaplakal.com ...

154 +