Почти все великие открытия начинаются со сферических коней в вакууме. Прежде чем из черепа Эйнштейна вылупилось е = mc2, прежде чем братьяРайт соорудили первого крылатого альбатроса, прежде чем Ньютона треснуло по голове наливное лондонское яблочко эти великие умы извели тонну бумаги и литр чернил на предварительные расчеты.

Кстати, самое трудное вовсе не расчеты, хотя они дико нудны и даже доводят до галлюцинаций (Лавуазье кидался чернильницей в чертиков). Самое трудное тот критический момент в работе великого ученого, когда у него на руках первая готовая модель. Ученый кричит Ура! , прыгает до потолка и целует кошку, а потом (радостный, с высунутым языком! ) тащит свою теорию на суд научного сообщества, забывая, что это самые предварительные расчеты, сделанные для идеальных условий и идеальных параметров, каких в природе не бывает, что это тот самый сферический вакуумный конь.
Научное сообщество, рассмотрев скептическим глазом эту сырую модельку, дружно говорит ХА-ХА-ХА и издевается над великим ученым так, что дембеля курят в сторонке. Белла, Пастера, Сикорского, Гейтса называли идиотами, про Соитиро Хонду руководство Тойоты, куда тот пытался трудоустроиться, сказало: Нам стыдно, что мы пустили на порог этого клоуна, изобретателю буровой вышки заявили: Сверлить километры грунта в поисках нефти? Сумасшедший! и предложили просверлить собственную голову в поисках серого мозгового вещества. Но хуже всех, конечно, пришлось профессору Зелинскому, который наслушался трехэтажного мата от всяких штабс-капитанов и поручиков Ржевских в кабинетах царского министерства обороны господа офицеры никак не могли взять в толк, зачем нужен противогаз. Применять на войне отравляющие газы никто не решится наступил гуманный двадцатый век! А от запаха мужской портянки и противогаз не спасет, - категорично заявил Самсонов.

В Сеченовке научные исследования опираются на прочный фундамент опытов и экспериментов над грызунами. Мышиное царство платит Сеченовке большую дань: до тысячи скальпов в год, и из этой тысячи добрая сотня замученных зверьков на совести доцента Шустрикова. У Шустрикова такая специализация проверять на мышах новомодные лекарственные средства и методики. Выглядит это так: мыша заражают какой-нибудь лихорадкой доктора Менгеле, а потом потчуют противовирусными препаратами, наноинтерфероном или там озверином, и смотрят, что получится.
Представьте, лекарства иногда помогают. Бывает наоборот - от модного лечения мыши дохнут быстрее, чем совсем без лечения. Что делать! Мыши должны гордиться тем, что умирают во имя лучшего будущего всего человечества. Согласно статистике, каждая замученная с 1910-го года мышь спасла в итоге восемь человеческих жизней. Вот так. Притом памятники
Пастеру, Листеру, Мечникову, Павлову стоят везде, памятника белым мышам нигде нет. Улицы имени Белых Мышей тоже.

Но к делу. Мозги Шустрикова, подобно мозгам большинства талантливых людей, слегка набекрень это позволяет глядеть на вещи под необычным углом, хотя и создает существенные проблемы в повседневной жизни. Почти каждый месяц Шустрикова одолевает научный зуд тяга испытать на мышках, крысках и хомячках что-нибудь революционное.
Как-то за завтраком Шустриков уткнулся в ноутбук и пустил слюну но не на яичницу с беконом, шипевшую перед ним в сковородке, а на научную статью про коров. У коров был плохой надой, трещины вымени и задумчивость после еды. Французский фермер решил проблему, притащив на пастбище музыкальный центр Реквием Моцарта, бодрые марши
Ипполитова-Иванова, фуги Баха превратили тощих унылых коров в веселых, упитанных, довольных жизнью буренок. Надои выросли вдвое, вымя каждой коровы лоснилось свежей кожей, грустное мычание сменилось радостным, мелодическим. Эксперты, изучив этот феномен, пришли к единодушному выводу: классическая музыка резко повышает иммунитет.

Шустриков, человек действия, сразу начал прикидывать как проделать такую же штуку с мышами? После занятий он уединился с грызунами в лаборатории и, после недолгих раздумий, решил заразить их стафилококком.
Заразил. Затем Шустриков решил, что в первой клетке мыши будут сидеть совсем без музыки, во второй клетке с Эминемом, а в третьей с его любимыми вальсами Моцарта. Таким образом, мышей требовалось поместить в три клетки со звукоизоляцией и организовать им консерваторию тут предстояла большая работа. В подмогу себе Шустриков вызвал Тему самого толкового парня из младшекурсников.

Тема обрадовался предложению; к тому же доцент его дополнительно мотивировал - великодушно пообещал автоматом выставить один из зачетов.
Где-то за полтора часа клетки были подготовлены и оборудованы динамиками для музыки.
Утерев трудовой пот, Тема подошел к клеткам и стал рассматривать пищащих мышей. Грызуны еще были бодры и, очевидно, не подозревали, что носят в себе опасные бактерии. Одна из мышей в клетке Эминема потешно встала на задние лапки и стала обнюхивать стенки клетки, а затем приставными шагами переступила влево. Теме вдруг стало ее жаль. А потом захотелось присвоить.
- Эта мышь умеет стоять на задних лапках, - сообщил Тема.
- И что? хмуро спросил Шустриков.
- Талантливый зверь. Его можно чему-нибудь выучить и выгодно продать.
Доцент промолчал. Тема разозлился и решил зайти с другой стороны:
- Андрей Андреич, а зачем губить сразу пятнадцать мышей? Можно было заразить шесть. По две мыши в каждой клетке это же все равно круто.
- Нерепрезентативно.
- То есть у опыта будут недостоверные результаты?
- Да. И вообще, молчел, здоровье человечества построено на мышиных костях, - доцент подошел к клетке и посмотрел на грызуна. Тот продолжал ходить на задних лапках. Молитесь теперь на Эминема если он действительно великий певец, мышь будет жить.
Тема, слушавший Musе и Mу Chеmicаl Romаncе, не питал по поводу Эминема никаких иллюзий. И все же мысленно ободрил мыша: Ты будешь моим, дружок. Я в тебя верю.

Тем же вечером Тема заглянул в лабораторию еще раз уже без доцента.

Наутро он вместе с Шустриковым осмотрел грызунов. Мыши в немузыкальной клетке и в клетке Моцарта ходили с трудом, а два грызуна лежали вверх брюшком, жалобно попискивая. В клетке Эминема мышам тоже очевидно поплохело, но все-таки они выглядели бодрее и съели почти весь корм.
Шустриков был озадачен. Уходя, доцент на всякий случай проверил громкость музыки и сделал Моцарта погромче, а Эминема тише.

И в этот вечер Тема нашел предлог заглянуть в лабораторию без доцента.

На следующее утро осмотр выявил удивительные результаты: мыши в клетке
Эминема были почти здоровы и снова съели весь корм. Мыши Моцарта и мыши в тихой клетке в полном составе подняли лапки кверху. Шустриков заподозрил неладное и принялся проверять те ли это мыши. Мыши везде оказались те же.
- Ничего не понимаю, - развел руками доцент. Как мыши могли от него выздороветь, если я от него заболеваю?
Тема дал доценту повозмущаться, а потом попросил у него мыша.
- Пока не дам. Хочу их еще понаблюдать, - отрезал Шустриков.

На следующее утро, только Тема вошел в универ, случилось невиданное чудо. Можно сказать, ему навстречу вышли волхвы с дарами. Шустриков с улыбкой ждал Тему у гардероба, в правой руке у него была маленькая клетка с мышом, а в левой ведомость.
- Артем, ты молодец, - доцент торжественно пожал темину руку. Знаешь, я сразу все понял, когда увидел в шкафу пустую пачку ампицилина.
Конечно, ты по вечерам кормил мышей антибиотиками!
Тема удивленно поднял глаза:
- Вы все узнали, и все равно хотите меня похвалить?
- Конечно! Я двадцать лет в лаборатории и до сих пор считал, что мыши не едят ампицилин ни с какой крупой слишком он горький. А оказывается, его можно смешивать со сладкими кукурузными хлопьями это же настоящее открытие!
И Шустриков бодро расписался в теминой зачетке. Мышь в клетке встала на задние лапки и радостно пискнула. .

Подробнее читайте на anekdotov.net ...

254 +