2016-5-12 01:13 |
Спасибо вам, пикабушники, за слова поддержки. Давно хотела рассказать о своей жизни, но только сейчас получилось побороть страх и стыд. После лечения отца на "девятке" я мало что помню, так как жизнь закрутилась и понеслась.
Я окончила садик, двоюродный братишка еще оставался там и постоянно закатывал истерики. Муж маминой сестры слился в лучших жанрах мелодрам, поэтому в вагоне мы остались вчетвером: я, мама, тетя и ее сын. Папу больше мама тянуть не могла - трудные девяностые, я - будущая школьница, и сестра с малым. Папа снова уехал к своей матери и жил там, периодически попивая, но мама старалась контролировать ситуацию.
Когда я поступила в хорошую школу, нам пришлось снять квартиру. Это первая квартира из многих, по которым мы будем мотаться. А мотаться пришлось вот из-за чего. Сначала в нашем поселке бело вагонов 6-7. Люди постепенно получали новые квартиры и довольные переезжали из проклятых ржавых корыт в новострой. Они прощались с нами, грустно смотрели на маму, на меня, успокаивали, что скоро все наладится. Но всему наладится мешала огромная жирная тушка. Знаете, есть люди, лица которых напоминают то или иное животное, так вот тут был реальный поросенок! Сама весом под центнер, лицо круглое, глазки мелкие-мелкие, поросячьи, на башке мохнатый начесанный шарик, как у афроамериканцев примерно. Это Людскаяь (ударение на ю). Сука, которая портила нам кровь до победного конца. К сожалению, победа была за ней. Она работала кем-то в администрации ПМСа. Не знаю, толи папа ее отшил когда-то, толи просто у них была личная неприязнь, но вцепилась она в нашу семью мертвой хваткой. Когда папа заболел и не смог работать, она ликовала. Попытавшись выселить нас из вагона, поняла, что у нее это не получится - я, несовершеннолетняя, прописана там.
В новую квартиру мы также вчетвером переехали, но каждые два дня приезжали в вагон, навести порядок, пообщаться с соседями, которых становилось все меньше и меньше. Я училась в школе, брата возили в сад на другом конце города. Мама с тетей работали и жизнь потихоньку текла дальше.
Уже будучи в третьем классе, мы переехали в пятый или шестой раз. Не знаю, почему так часто менялись съемные квартиры, но мне нравились все. Там было комфортно, был туалет, вода и ванна. Также там не было опасных дверей. В вагоне мне ни раз прищемляли пальцы огромной, тяжелой тамбурной дверью. Фу-фу, как неприятно, когда отслаиваются все ногти.
Мама продолжала борьбу с Людской. Которая так и норовила нам подгадить. Тем временем вагонов осталось около трех. Все пустовали, занят был только наш. Мама постоянно следила за папиным здоровьем. То у него ремиссия, то рецидив. . . я не понимала этих слов.
Моя бабушка, по маме, жила в том же городке, где находился папа. Он постоянно приходил к ней, как рассказывала бабуля, голодный и измученный. Она его всегда жалела, да и всех моя бабуля жалела и никогда никому ни в чем не отказывала. Она даже местным алкашам занимала на бутылку, немного читая им нотации, но они всегда! возвращали ей эти деньги. Мы с братом каждые каникулы и длинные выходные катались к любимой бабуле. Ох, как она нас баловала, из последних сил и средств. Папу иной я встречала у магазина, он радовался, что я приехала, прятал бутылку пива в карман, обнимал и целовал меня. Никакой злости или еще чего-то не было во мне ( я потом объясню как так-то).
Это были осенние каникулы. Я приехала к бабуле. Папа пришел в гости, когда я делала домашку, заданную на каникулы. Он проверял как я пишу, нет ли ошибок, смеялся над моим корявым почерком. После, перекусив, сыграв в карты и посмеявшись над бабушкиным косоглазым котом Малышом, папа засобирался уходить. Я встала, чтобы проводить его. Дальше было что-то, чего тогда мой маленький мозг не понял. Отец развернулся ко мне, упал на колени и так сильно прижал к себе. . . он рыдал, рыдал навзрыд и просил прощения. А я гладила его по голове и просила не плакать. После он ушел. . .
Два месяца спустя. я довольная прибежала из школы. Мама была еще на работе, а я осталась с тетей. Мы такую классную грустную песню на уроке музыки выучили, она заела и не хотела отваливаться от языка. Я ходила по квартире, играя с игрушками и мурлыча под нос эту мелодию. Зазвонил телефон, тетя сняла трубку, постояла секунд 15 и разревелась. Весь вечер, до прихода мамы, плачущая тетя просила меня не петь. Ничего не объяснила. Как это не петь? Тебе песня не нравится или что? Я пыталась замолчать, но мелодия так и лилась из меня. Позже пришла мама и тетя увела ее на кухню. А после уже позвали и меня. До сих пор помню, как мама сказала: "Настя, папа умер. Он повесился. Папы больше нет. " Сказать, что я рыдала, значит не сказать ничего. Я его любила, я почти не помнила его выходок, а многие я узнала уже со слов мамы, в сознательном возрасте. На похоронах я часто подходила к гробу и пыталась уловить хоть еле заметное папино дыхание, чтобы доказать взрослым, что он жив. Истерика случилась, когда гроб опускали в могилу. Тяжело было. Мне тогда шел девятый год.
.Подробнее читайте на pikabu.ru ...
