«Мабута».
Не знаю, есть ли сейчас в нашей армии такое подразделение как «мабута»,
но сам я в таком послужить успел. Если кто-то подумал, что это
подразделение относится к спецвойскам, то он не прав, в мою бытность так
называли призванных на переподготовку.
Короче, набрали нас с района, человек под сто.
Сказали, что пробудем в
полевом лагере дней двадцать, не больше. Мужики все в годах, зарабатывали
тогда неплохо, поэтому все приехали с деньгами и водкой. Первую неделю
мы пили, и пили кстати не одни, а со своим прямым командованием.
Лейтенанты и майоры, которые отдавали свой долг родине не по призыву, а
по призванию, от обилия спиртосодержащих веществ спали вместе с нами в
огромных палатках, и такой жизнью были очень довольны. Но на вторую
неделю наступил час «Х», а именно намечался приезд дивизионного
командования во главе с каким-то генералом из округа. Офицеры, немного
протрезвев, обратились к нам с такой речью;
- Мужики, вы уж нас не подведите, надо отстреляться как положено. Как
ни крути, а с нас башки поснимают, если что не так. И с пьянкой
давайте временно завяжем.
А как с ней завяжешь, если в каждой палатке под нарами этой самой
водки - немеряно! Но так как новых корешей подводить никто не хотел,
темп все же сбавили.
В то утро всей мабуте было выдано соответствующее вооружение, которым
они пользовались еще на срочной. Т.е. пулеметчику - пулемет,
артиллеристам - пушка, а всем остальным автоматы и гранатометы. Ждем
высшее командование, а их все нет и нет. Приедь они пораньше, глядишь, и
не было бы этой истории. А так, мужики, не выдержав «сушняка» и тошноты,
стали по одному бегать в полевой лагерь и возвращаться, довольно утирая
рот. Где-то к обеду многие, уже обняв свое вооружение как любимую жену,
спали под летним солнышком. И тут раздался душераздирающий крик - ЕДУТ,
ЕДУТ!
Кто-то подскочил сам, кого-то подняли пинками, а кто встать уже не
мог, принял стойку лежа, и начал строчить из автомата по мишеням,
установленным в конце полигона. Надо сказать, что наше подразделение
было весьма разношерстным, не только по вооружению, но и по экипировке.
Старшина, который нас переодевал в военную форму, видимо все более-менее
пригодное продал уже давно. Поэтому на нас было одето черт знает что,
начиная с формы комплектации одна тысяча девятьсот сорок первого года.
А так как неделю мы передвигались в основном ползком и на четвереньках,
в связи с вышеизложенным, то видок у нас был еще тот.
Тревога была не ложной. У перелеска действительно остановилась
кавалькада УАЗов и к нам двигалась группа высших офицеров. Автоматчики
старались как могли. Палили правда в основном в «молоко», но
скорострельность стрельбы покрывала этот нюанс. Когда офицеры
приблизились к нам метров на пятьдесят, пришло время гранатометчиков, а
тем стрелять надо было стоя.
Мой сосед по нарам, видимо, все же перебрал. Услышав команду на
проведение выстрела, он сделал какой-то необъяснимый маневр, хотя может
просто подскользнулся или отступился. Как бы там ни было, но падая на
спину, он нажал на спусковой крючок и выстрел прогремел в тот момент,
когда подствольник был направлен вертикально в небо. Безосколочная
граната улетела в поднебесье и на полигоне наступила зловещая тишина,
хотя двигающиеся к нам офицеры видимо или не поняли или не видели,
продолжая вышагивать.
Граната ухнула прямо за ними, примерно метрах в двадцати. Описать их
лица невозможно, но стоит отдать должное, на землю они не попадали.
В этот момент в дело должна была вступить артиллерия. Так было
задумано по плану майора, который нами командовал и, находясь в
состоянии глубоко похмелья, этот сценарий и выдумал. Лейтенант, который
командовал расчетом, состоящим из двух 72 мм орудий, дал отмашку, и
грязные мабутовцы с криком и свистом выкатили из кустов свои детища,
ставя их на боевую изготовку. Кстати, находились они, замаскированные
кустами и спецсеткой, немного позади уже миновавших их офицеров.
Естественно, что после взрыва гранаты генерал и сопровождающие его
полковники инстинктивно обернулись. Лица, находящиеся под фуражками,
вытянулись еще больше, да и как не вытянешься, если тебе в спину
направлены два здоровых дула, а возле них, постоянно спотыкаясь и падая,
кружилось несколько солдат, принадлежащих непонятно каким войскам.
Первым пришел в себя генерал, его крик заглушил все.
- Отставить, мать твою! Прекратить стрельбу!!! - рявкнул он так, что с
«полканов» чуть не слетели погоны.
На его крик первым отреагировал мой друг Серега, подтаскивающий к
орудию снаряд. Секунду постояв с открытым ртом и тяжело дыша застарелым
перегаром, он расплылся в улыбке и выдал:
- Да, вы не с-сыте, товарищ генерал, че мы в первый раз что-ли! Щас
жахнем, как положено!
Что было после этих слов, описывать не буду. После речи, выданной
генералом, пожухла даже трава. Как полканы его уговорили зайти в штабную
палатку, я так и не понял.
Ближе к вечеру нас выстроили на хорошо вытоптанной площадке у палаток.
Вышедший генерал уже не рычал и не плевался слюной. Видимо, водка
различий в званиях не понимала и приводила всех в одинаково-компанейское
расположение духа. Осмотрев нас, он довольно весело произнес что-то
типа:
- Неплохо, сынки, неплохо! Вот только, блин, по своим стрелять не
надо!!! А так … - благодарю за службу!
Мы, поддерживая друг друга в вертикальном положении, нестройно
ответили:
- Служим Советскому Союзу! - и через минуту все разбрелись по спальным
местам.
После этого ни меня, ни моих знакомых в мабуту больше не призывали.
И меня до сих пор терзает вопрос - «Почему? » Неужели этот генерал
оказался ябедой, донес в генштаб, и эти войска расформировали?